Султан Акимбеков
Алматы

Когда сегодня говорят о Туркменистане, первым делом вспоминают специфические особенности правления туркменбаши. Это и закрытие больниц и театров, и многочисленные золотые памятники, и переименование месяцев года в честь самого Ниязова, его матери и отца, и многое другое. Можно вспомнить еще и эпическое произведение «Рухнама», где автор среди прочих задавал себе вопрос: почему туркмены – великий народ, и сам же давал на него ответ? Однако только это не может объяснить столь пристального внимания внешнего мира к Туркменистану и личности скончавшегося туркменского президента.

Скорее, можно говорить о стратегическом местоположении Туркменистана в данном регионе в современный исторический момент, которое только усиливается его значительными газовыми запасами. При всей своей экстравагантности и непредсказуемости Сапармурат Ниязов во внешней политике весьма умело маневрировал между интересами разных политических сил. Он умел договариваться, и это позволяло ему выходить сухим из воды при самых сложных ситуациях. В то же время с ним вынуждены были считаться, потому что он всем был нужен и, кроме того, мог в любой момент резко изменить свою точку зрения, не посоветовавшись со своими друзьями. Поэтому ему прощалась и жесткая внутренняя политика, и откровенная коррупция, и связи с движением «Талибан», и обвинения в торговле афганскими наркотиками, и управление страной по собственному желанию и разумению. Туркменбаши был типичный восточный деспот, весьма странно выглядящий в современном мире, вокруг которого сложные танцевальные па исполняли заинтересованные в его благосклонности люди из Вашингтона, Москвы, Исламабада и Тегерана, где больше всего на свете не хотели, чтобы Туркменистан однозначно встал на сторону соперника.

Туркменский выбор

В своем нынешнем виде Туркменистан, как и другие государства региона, является прямым продуктом советской национальной политики. Большевикам в Средней Азии важно было не допустить реализации модной в начале прошлого века идеи создания единого Туркестана. Поэтому они строили национальные республики вокруг исторического центра региона, где расположилась новая республика – Узбекистан. Для приверженцев туркестанской идеи, а к ним тогда относилась большая часть местной интеллектуальной элиты, сильный Узбекистан, контролирующий в Средней Азии все исторические территории с оседлым населением, должен был стать своего рода пусть неполной, но все же реализацией теоретической идеи единого Туркестана. Поэтому в двадцатые годы они боролись за Узбекистан и за принадлежность к нему максимально большего числа территорий. Москва же стремилась противопоставить туркестанской идее концепцию развития национально-государственных образований. Поэтому она старалась оторвать от естественного на тот момент регионального центра максимально возможное количество территорий в пользу новых республик. Отсюда столь причудливая линия прохождения государственной границы в регионе. Особенно, конечно, в Ферганской долине, но и в районе Ташкента и на границах Узбекистана с Туркменистаном и Таджикистаном. Отсюда и то, что в состав Туркменской республики помимо территорий проживания собственно туркменских племен вошла часть оседлых территорий бывшего Хорезма по реке Амударье, а также районы западной Бухары.

Советская власть собирала каждую национальную республику по частям. Например, проживавшие в зоне влияния Российской империи туркменские племена до революции 1917 года примерно поровну распределялись между управлявшейся российской администрацией Закаспийской областью и частично самостоятельными Хивинским ханством и Бухарским эмиратом. В частности, туркмены из племени йомудов играли большую роль в политической жизни Хивы, а другое племя – эрсари поставляло солдат в гвардию эмиров Бухары. Их объединение после революции в рамках Туркменской Советской Республики сопровождалось обострением межплеменной борьбы. Например, племена йомудов и эрсари вплоть до начала 1930-х годов были активной частью так называемого басмаческого движения, в то время как другое крупное племя ахалтеке в своем большинстве помогало советским войскам в борьбе против указанных басмачей. Наверное, свою роль в этом сыграло то, что, в отличие от основной массы йомудов и эрсари, ахалтеке после поражения от русских войск в крепости Геок-тепе в 1881 году были включены в состав Закаспийской области и оказались непосредственно под российским управлением. Естественно, это привело к тому, что они в большей степени были подвержены российскому влиянию, в частности в системе образования, и выработали свои методы взаимодействия с представителями Москвы. А это в свою очередь позволило им уже в советском Туркменистане получить определенное преимущество в системе управления перед прочими туркменскими племенами, теми же йомудами и эрсари. Кроме того, столица нового Туркменистана Ашхабад располагалась в исторической области Ахал, где главным образом и проживали ахалтеке.

Поэтому, когда в 1947 году первым секретарем Центрального комитета компартии советского Туркменистана впервые был назначен туркмен, им стал уроженец Ахала и выходец из ахалтеке некий Шаджа Батыров. Это отражало объективное доминирование в советском Туркменистане ахалтеке. Однако уже в 1951 году Батырова сняли с должности с формулировкой «за покровительство национальной интеллигенции» и отправили учиться в Москву. С тех пор и вплоть до 1985 года, когда первым секретарем стал Сапармурат Ниязов, никто из ахалтеке не занимал этой стратегически важной должности. В Москве, очевидно, исходили из того, что концентрация власти в руках представителей этого многочисленного туркменского племени, с учетом того, что столица Ашхабад находилась в зоне их проживания, может быть слишком опасным для ее власти. Кроме того, несмотря на всю модернизацию, уровень племенной самоидентификации среди туркмен был очень высок и оказывал влияние на отношения внутри уже советской элиты. Но к пятидесятым годам у Москвы уже появился выбор, так как выходцы из других туркменских племен, в частности йомудов, эрсари, смогли адаптироваться к советским системным требованиям и ахалтеке уже не имели первоначальных преимуществ.

После Батырова первым секретарем ЦК КПТ стал выходец из племени алиили Бабаев, затем йомуд Овезов, а потом уроженец Восточного Туркменистана Мухамедназар Гапуров. Последний стал первым секретарем в 1969 году при Брежневе и был им до 1985 года, когда его заменил Сапармурат Ниязов. После отставки Гапурова обвиняли, в том числе и в проведении кампаний против ахалтеке, которых он в массовом порядке отстранял от должностей. По крайней мере, очевидно, что на ключевые позиции в пределах компетенции местной власти при Гапурове старались не назначать ахалтеке.

И вот в 1985 году возникает фигура будущего туркменбаши – выходца из ахалтеке Ниязова. За год до этого его с должности первого секретаря Ашхабадского горкома отправили на стажировку в Москву в аппарат ЦК КПСС. И уже оттуда с повышением командировали обратно в Ашхабад. Вопрос в том, почему в конечном итоге в Москве выбрали именно выходца из ахалтеке Ниязова и тем самым резко изменили здесь всю местную политику? Почему вообще отказались от практики прежних лет?

В середине восьмидесятых отношения официальной Москвы с национальными республиками были весьма сложными. По большому счету Москву заботила необходимость обеспечить контроль ситуации в новых условиях, когда усиливалось влияние местных элит и здесь сразу возникала ситуация выбора. С одной стороны, было необходимо, чтобы местный руководитель был способен контролировать процессы внутри подведомственной ему территории. С другой – Москва опасалась назначать слишком сильного лидера, который мог бы создать ей проблемы в будущем и стать слишком самостоятельным. Поэтому в этой трудной для нее ситуации выбора в восьмидесятых годах Москва главным образом старалась обеспечить лояльность выбранного кандидата.

В связи с этим у кандидатуры Ниязова было несколько плюсов в сравнении с другими возможными кандидатами, например, тогдашним председателем туркменского Совета министров, тоже выходцем из ахалтеке Чары Каррыевым. Во-первых, он был сиротой, вырос в детдоме и теоретически не должен быть связан родственными узами с каким-то семейным кланом. Во-вторых, по происхождению он все же являлся ахалтеке, что должно было помочь снизить уровень недовольства населения крупнейшего племени Туркменистана, проживающего в столичном регионе, и помочь контролировать его поведение. В-третьих, у него была русская жена, что тоже должно было продемонстрировать его отрыв от восточных клановых традиций и в некоторой степени лояльность Москве. В итоге теоретики из ЦК КПСС посчитали Ниязова наиболее подходящей кандидатурой из всей туркменской политической элиты. Со своей задачей Ниязов справлялся довольно неплохо до момента распада СССР, пока после декабря 1991 года он не стал руководителем небольшого государства с огромными запасами природного газа.

Добавлено (27.06.2007, 22:22)
---------------------------------------------
Газовый баланс

Надо сказать, что руководство только что образованного государства вполне реально оценивало свои возможности по управлению полученным наследством. Очень показательна ситуация с расположенным на территории Туркменистана наследством Советской армии. В таких крупных республиках, как Белоруссия, Казахстан, Узбекистан и Украина, бывшие советские части за исключением подразделений, обеспечивающих эксплуатацию ядерного оружия, автоматически перешли под контроль местных органов власти. Отдельные военные объекты, такие как Черноморский флот, стали предметом спора и затем были переданы России в аренду, но что касается армейских частей общего назначения, они легли в основу вновь формируемых армий новых государств.

Для небольших государств, таких как Туркменистан, это было довольно сложно. Здесь и проблемы безопасности, и трудности экономического, а также управленческого характера. В июле 1992-го Ашхабад подписал довольно любопытное соглашение с Россией. Согласно ему из 60 тысяч солдат и офицеров бывшей Советской армии, находившихся на территории Туркменистана, 15 тысяч (вся авиация и войска ПВО) оставались под непосредственным управлением Москвы, а остальные войска оказывались под совместным управлением. Чуть позже было подписано еще одно соглашение, что пограничные войска на туркменских границах с Афганистаном и Ираном остаются под российским командованием на пять лет с возможностью автоматического продления.

Тесные связи с Россией были обусловлены и прямой зависимостью Ашхабада от Москвы в вопросах управления добычей газа и особенно реализации готовой продукции. В 1990 году в Туркменистане добыли 81,9 млрд. кубических метров газа. Это было примерно 12 процентов от общесоюзной добычи. Причем только 6–7 проц. туркменского газа потреблялось на месте, остальное отправлялось за пределы республики. Но после 1991-го поиск внешних рынков газа для нового государства превратился в большую проблему.

Единственный возможный маршрут транспортировки газа проходил через территории Узбекистана, Казахстана, а затем и России. Москва же в 1992 году сначала подписала с Ашхабадом соглашение о предоставлении ему квоты на экспорт за пределы СНГ 11,3 млрд. кубических метров газа в год, а в следующем 1993-м вообще прекратила транспортировку газа в Европу. У Туркменистана остались только проблемные рынки Украины и Закавказья, где в тот период платили встречным бартером или не платили вообще. В результате добыча газа в Туркменистане стала стремительно падать. В 1992 году здесь добыли 56 млрд. кубов газа, в 1995-м – 32 млрд., а минимум добычи был отмечен в 1998 году – всего 13,3 млрд. кубов.

Сегодня в России об этом историческом периоде не любят вспоминать. И дело здесь не в том, что из-за политики Москвы тех лет Туркменистан фактически оказался в газовой блокаде. Она просто воспользовалась преимуществом своего географического положения. Это выглядит, может быть, не очень хорошо, но вполне понятно. Ничего личного, только бизнес. Тогда у России был избыток собственного газа, основные месторождения находились на пике своей добычи. Кроме того, страна нуждалась в валюте и конкуренты на европейских рынках ей были не нужны. Поразительно, но туркменский газ в тот момент оказался вообще не нужен России. Но вспоминать не любят по другой причине. Такая политика в результате оказалась не слишком дальновидной.

Оказавшись зажатым в угол, Ашхабад стал искать любые возможные способы выхода из сложной ситуации. Преодолеть транспортную блокаду можно было, только найдя новые рынки сбыта, а специфика газа как товара предполагала единственный вариант – построить новый газопровод.

Такой газопровод Туркменистану в 1994 году предложила построить американская нефтяная компания «Юнокал». Он должен был пройти через Афганистан в Пакистан и, возможно, в Индию. Этот проект получил поддержку на самом высоком уровне в США, Пакистане, Турции. Эти страны фактически воспользовались газовой блокадой Туркменистана со стороны Москвы, с тем чтобы постараться вывести его из-под влияния России. Правда, существовало серьезное препятствие – продолжающий воевать Афганистан. И вот здесь начинается самое интересное. В октябре 1994-го буквально из ниоткуда появляется движение «Талибан», которое тут же усиливается настолько, что претендует на власть во всем Афганистане. Злые языки до сих пор говорят, что данное движение было создано Пакистаном с единственной целью: создать на афганской территории условия для безопасного строительства газопровода из Туркменистана. Более того, в 2000 году в Конгрессе США проходят слушания, на которых конгрессмен Дана Рохрабахер, республиканец из штата Калифорния, ссылаясь на закрытые документы, напрямую обвинила администрацию президента Клинтона в том, что она оказывала скрытую поддержку «Талибану».

В 1995 году талибы выходят на границу с Туркменистаном. Однако война в Афганистане затягивается. Здесь все плотнее завязывается конфликт интересов. Тут и сближение позиций России и Ирана в стремлении не допустить победы талибов, и усилия Пакистана, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, иногда Турции, содействовать победе талибов. Борьба между всеми этими странами велась за преимущество позиции, но парадоксальным образом она в то же время создавала условия для особого статуса Туркменистана.

Здесь как раз объявили о своем нейтральном статусе. И хотя добыча газа постоянно сокращалась, в этот период Туркменистан все же начинает получать реальные результаты от существующего вокруг него неустойчивого равновесия сил. Это и внешние кредиты, и инвестиции из той же Турции, и новые газовые возможности в СНГ, которые открываются с созданием компании «Итера». Ее отцом-основателем считается Валерий Отчерцов, который в восьмидесятых годах работал в Ашхабадском горкоме партии вместе с Ниязовым. Поговаривали даже, что Туркменистан имел также тесные связи с талибами. Например, снабжал их топливом, другими товарами. Даже поговаривали о существовании иных, весьма специфических формах сотрудничества. Но в любом случае все эти истории никак не сказывались на Туркменистане и его руководстве, как и то, что эта страна фактически заморозила свое участие во всех организациях на территории бывшего СССР. В июне 1999-го Ашхабад вводит визовый режим для всех стран СНГ. В ноябре того же года из Туркменистана были выведены последние российские пограничники. В декабре было подписано соглашение о строительстве Транскаспийского трубопровода. Если же учесть, что в 1998 году в Туркменистане был отмечен самый низкий уровень добычи газа, то можно считать, что отношения Ашхабада с Москвой были сведены к минимуму.

Газовая блокада в результате привела к тому, что Туркменистан стал уходить из-под влияния Москвы. И в конце того же 1999 года Россия не выдержала. В декабре в Ашхабад совершил срочный визит глава российского «Газпрома» Вяхирев, который подписал контракт на поставку в Россию 20 млрд. кубов газа. Это стало началом новой политики Москвы. В январе 2000-го Владимир Путин стал и. о. президента, а в мае он совершил визит в Ашхабад, в ходе которого было достигнуто соглашение об увеличении объемов закупки туркменского газа с 20 до 50 млрд. Чуть раньше, в марте, Туркменистан отказался от планов строительства поддерживаемого США Транскаспийского трубопровода.

С 2000 года добыча газа в Туркменистане начала расти, стабильно рос и его экспорт. Транзит газа стал приносить существенные доходы и Казахстану, по территории которого газ проходил до тысячи километров пути. С учетом цены в 0,75 долл. за тысячу кубометров на сто километров это приносило стране 75 млн. долларов за каждые 10 млрд. кубов транзитного туркменского газа. Так как транзит колебался от 30 до 40 млрд. кубов с перспективой его увеличения, то урегулирование отношений между Россией и Туркменистаном было напрямую выгодно и Казахстану.

При этом по большому счету нас мало касались перипетии борьбы за цены на газ. Цена за транзит – величина постоянная. Россия же стремилась скупать все объемы добываемого Туркменистаном газа по минимальным ценам, отчаянно конкурируя при этом с Украиной. Вплоть до 2004 года цена для Туркменистана составляла не больше 45 долларов за тысячу кубов, часть из которого оплачивалась бартером. Однако в январе 2006-го после новогодней российско-украинской газовой войны цены для Ашхабада выросли до 65 долларов за тысячу кубов, а осенью этого же года Ниязов добился своего последнего успеха, увеличив цену до 100 долларов. Выросла и цена транзита газа. Сначала она достигла 1,05 долл. за тысячу кубов на сто километров, а сейчас Казахстан настаивает на ее увеличении до 1,75 долл. Естественно, что урегулирование отношений России и Туркменистана выгодно Казахстану, потому что ежегодный экспорт 50 млрд. кубов туркменского газа способен приносить стране до 1 млрд. долларов доходов.

Однако теперь, после смерти Ниязова, стоит вопрос не только о стабильности поставок газа по прежним контрактам. Речь идет о том, что борьба вокруг Туркменистана продолжается. В ноябре 2006 года Ашхабад подписал новое соглашение о трансафганском газопроводе. На этот раз оно было подписано в Дели, и именно Индия должна была стать новым конечным пунктом для туркменского газа. Это еще больше завязывало узел вокруг Туркменистана. Сегодня, в отличие от девяностых годов, Россия уже не может без туркменского газа. Ее газовые возможности становятся все более ограниченными, а зависимость российской энергетики от газа – все более опасной. 57 процентов всей энергии в России вырабатывается за счет сжигания газа. К примеру, в Казахстане 87 проц. энергии вырабатывается на угольных электростанциях. Туркменский газ позволяет поддерживать российский газовый баланс. Если же он хотя бы частично уйдет в Индию и Пакистан, это, несомненно, создаст для Москвы большие проблемы, если даже не обращать внимания на геополитику.

Прежний стиль

Каким бы ни было наследство туркменбаши, скорее всего, никаких особых изменений в Туркменистане в ближайшее время не произойдет. Было бы странным ожидать от старой политической элиты, пережившей все чистки прежнего правления, что она добровольно пойдет на развал системы. Это означало бы вступить в конкурентную борьбу за власть с реальной перспективой ее потери. Слишком много представителей бывшей туркменской элиты оказалось выброшено из политической жизни, которые жаждут реванша. Гораздо проще выяснить отношения в дворцовых интригах, в «схватках под ковром», с тем чтобы потом представить внешнему миру и стране консолидированное лицо власти. В этой подковерной борьбе уже есть и первые жертвы, вроде председателя парламента Овеза Атаева, но в целом система сохранила свое единство.

Немаловажно также и то, что построенная Ниязовым политическая система в основном опирается на выходцев из ахалтеке. В то же время среди туркменской оппозиции особенно много представителей других туркменских племен. Например, по подсчетам Шохрата Кадырова, автора книги «Нация племен», из 46 этнических туркмен, осужденных по так называемому «делу о покушении» на Ниязова 25 ноября 2002 года, 40 человек не относились к выходцам из Ахала. 25 из них были выходцами из Лебапа, района на востоке Туркменистана, где как раз и сосредоточена вся местная добыча газа. Можно предположить, что уступать власть текинцы явно не намерены. В том числе сильнейший на сегодня выходец из теке начальник службы охраны президента Акмурад Реджепов.

Особенность Туркменистана в том, что при Ниязове эта страна вплотную подошла к классической восточной деспотии, и в любом случае рано или поздно кому-то из правителей придется начинать процессы модернизации, как это делали эмиры Афганистана или шахи Ирана, но не сегодня. Пока же эта страна будет продолжать жить за железным занавесом и одновременно под зонтиком из газа, хотя, возможно, теперь здесь откроют театр оперы и балета и хотя бы по одной больнице в каждом регионе.

Добавлено (27.06.2007, 22:23)
---------------------------------------------
ТУРКМЕНСКИЙ СЛЕД В ДРЕВНЕРУССКОЙ ТОПОНИМИКЕ

АШХАБАДСКИЙ УЧЕНЫЙ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ОГУЗО-ТУРКМЕНСКИЕ ПЛЕМЕНА ДАЛИ НАЗВАНИЕ ГОРОДАМ КИЕВ И ТВЕРЬ

Давно уже известно, что огузо-туркменские племена играли огромную роль в политической истории древнерусских княжеств, а особенно - в Киевской Руси. Русские летописи фиксируют, что племена огузов-туркмен беренди (баяндыр), боуты (баят), ковуи (кайы), тиверцы (тувер), печенеги (бечене), которые прибыли на Русь, в X-XII вв., создали там целый ряд городов. Вот что по этому поводу писал академик Б.А.Рыбаков, участвовавший в раскопках этих городов: «По берегам реки Роси возникли города, заселенные черноклобуцкой знатью (черные клобуки - союз огузских племен - О.Г.), Юрьев, Торческ, Корсунь и др. Черные клобуки играли важную роль... и нередко влияли на выбор того или иного князя».

Киевская Русь, имея боеспособное огузо-туркменское войско, расширяла свои владения. Богатели и ширились огузские города, главными из которых были Торческ и Канев. Они постоянно соперничали между собой за право быть столицей огузо-туркменского княжества на Руси.

Торческ - это большой город, существовавший в XI-XIII вв., площадью 90 гектаров. Он находится в 38 км к востоку от Белой Церкви (Украина), между селами Ольшаница и Шарки близ реки Роси. На этом городище проводились раскопки сотрудниками Института археологии РАН.

Русские летописи прямо говорят о том, что на пути к г.Ростовцу в 1177 г. находилось «шесть берендеевых (баяндырских) городов». Летописи упоминают такие города на территории, где проживали берендеи и печенеги, как Прилук, Посечен, Ростовец, Неятин - все в западной части Поросья, т.е. в Киевском княжестве. На правом берегу р.Сулы находились города-крепости Варин, Пирятин, Кснятин. Здесь обосновались огузы-туркмены, проживающие в Переяславском княжестве. Один из этих участков еще в XVII в. назывался «землей Чобановской», где располагались в XIX в. известные во всей России конные заводы. Огузы, которые проживали в Черниговском княжестве, имели такие города, как Всеволож, Уненеж, Бохмач, Белавежа, Баруча. В Поволжье также находились огузо-туркменские города. Одним из крупных центров был город Саксин (в низовьях Волги). Там проживали, по свидетельству средневекового источника, «сорок племен гузов (огузов - О.Г.) со своими эмирами».

Как видите, многие их этих городов не носят огузо-туркменских названий, поэтому остальные города очень трудно определить. Мы только указали четко зафиксированные русскими летописями огузо-туркменские города.

Можно упомянуть и об огромном количестве кыпчакских, а позднее - татарских городов на территории древней Руси.

Огузы-туркмены, которых русские летописи чаще называют «торки» (т.е. тюрки) - баяндыры, кайы (гая), бечене, тувер, оставили свои названия в русской топонимике, которые сохранились до сих пор:

Галицкое княжество - деревни Торки (Перемышлевский повет), Торки (Сокальский повет), Торчиновичи (Сомборский повет), деревни Печенежин и Печенея;

Киевское княжество - река Торч (приток р.Рось), деревни Торчицы, Торчин, Торков, реки Торчанка и Торча (приток Тикича), Торческие взгорья, урочище Торч, Торческий степок;

Переяславское княжество - деревни Малая и Великая Каратуль;

Новгород - Северское княжество - местность Торкин, деревня Печенюги;

Суздальско-Ростовское княжество - деревня Торкино, Торки, Берендеево, Берендеево болото;

Рязанское княжество - город Торческ.

В настоящее время в Украине (бывшая Киевская Русь), где больше всего проживало туркмен-огузов, сохранились туркменские названия местностей: городок Бердянка (Киевская область); города Бахнач и Новый Басань (Черниговская область); города Новые Санжары и Сары (Полтавская область); город Печенги, Печенежское водохранилище (Харьковская область); города Трояновка и Торчин (Волынская область); город Бердянск, Бердянская коса в Азовском море (Запорожская область); города Канев и Черкассы (черкассы - так называли черных клобуков-огузов), городки Ерки и Чигирин (Черкасская область). Город Печенга есть и в Российской Федерации (Мурманская область), а также городок Торковичи в Санкт-Петербургской области.

Мне пришлось служить какое-то время в Украине в г.Бердичеве. Так вот, этот город до XVIII в. еще носил свое старое название - Берендичев. А сколько городов, носящих названия племен огузов-туркмен, было переименовано за сотни лет, остается только гадать. Так, известный ученый Н.Я.Аристов в 1877 г. сообщал о городе Тор (в 165 верстах от Харькова). Рядом находились Торские озера и две реки Тор и Торец. Там же находилось Торское городище, которое действовало еще в XVII в. Ныне г.Тор переименован в город Славянск.

Есть данные, что и название самого Киева может быть отождествлено с именем средневекового туркменского племени кайы, а город Тверь берет название от племени тувер.

Это не голословное заявление, а базирующиеся на правдивых источниках материалы, тем более это данные самих русских летописей: Лаврентьевская и Суздальская, Ипатьевская (XIV в.) и Уваровская (1518 г.) летописи, Летописный свод 1497 г., Владимирская и Новгородская, Холмогорская, Двинская (XVII в.) и Радзивиловская летописи. Можно добавить к этому материалы археологических и этнографических исследований, работы современных авторов.

Еще знаменитый археолог М.И.Артамонов, один из учителей Л.Н.Гумилева, писал об объединении «...огузов и славян вокруг золотого стола Киевского, а это объединение, в свою очередь, создало возможность и перспективу для бурного роста не только русской госудаpственности, но и древнерусской культуры»!

Средневековые огузо-туркменские города, расположенные на территории современных Украины и России, еще ждут своих исследователей, как и огузские города на Сырдарье (Казахстан). Они могут открыть новые страницы в истории взаимоотношений народов Центральной Азии и Восточной Европы.

Овез ГУНДОГДЫЕВ.

Заведующий отделом Государственного института культурного наследия народов Туркменистана, Центральной Азии и Востока при президенте Туркменистана.